31 декабря кинокомпания Вверх выпустит в российский прокат мистический хоррор «Дочь тьмы». Это вторая полнометражная картина режиссёра Ростислава Мусаева. В интервью режиссёр ленты рассказал о том, как возник замысел этой истории, как проходил кастинг, о мистике в фильме, и о том, как этот сюжет перекликается с сегодняшним днем.

– Ростислав, вы ведь изначально по профессии продюсер. Что побудило вас пересесть в режиссёрское кресло?

–  Меня воспитала съёмочная площадка. Сначала был простым рабочим, потом – администратором, замдиректора, директором, продюсером. Однажды в должности кризис-продакшен-менеджера пришлось спасать один проект. Съёмки были в Латвии, у группы ничего не получалось, они не укладывались в сроки. И мы вместе с новым режиссёром и оператором приехали из Москвы на подмогу. За три недели до финала на работу не вышел второй режиссёр, и мне пришлось выполнять и эти функции. Потом ещё на нескольких проектах работал вторым режиссёром. Затем поступило предложение снять полнометражное кино.

– Имея такой опыт работы на площадке, вам, наверное, легко было войти в процесс?

– Это очень сильно мешает. Смотришь на объект и понимаешь, что эта сцена очень дорогая или сложнопостановочная. Постоянно идёшь в упрощение, а этого у режиссёра, по сути, быть не должно.

– То есть, вы как продюсер, производственник, в данном случае сдерживаете себя как режиссёра, творческую личность?

– Конечно. Но есть и обратная сторона. Когда я работаю продюсером, могу подсказать режиссёру, каким образом снять ту или иную сцену дешевле, проще. И люди прислушиваются, потому что знают, что у меня за плечами несколько работ, есть опыт.

– «Дочь тьмы» – ваша вторая режиссерская работа. Но её в какой-то степени можно назвать продолжением фильма «Герасим» – по идеям, заложенным там, по смыслам, по теме. Это планировалось специально или это случайность?

– Религия мне близка, так как у меня дедушка, прадедушка, дядя – священники, мой двоюродный брат учится в духовной семинарии. Но не было задачи проповедовать веру в кино. Больше интересовала нравственность, добродетель. Хотелось напомнить людям о том, что мы не всегда совершаем благовидные поступки. Стараюсь закладывать сверхзадачу, какой-то посыл для зрителя, чтобы он что-то понял, пересмотрел. После показа фильма «Дочь тьмы» один друг мне сказал, что захотел исповедаться. А другие друзья признались, что, посмотрев картину, отправились по святым местам, такой порыв она вызвала. 

Смешная история произошла на одном из показов «Герасима» в Ярославле. Была очень хорошая публика, после показа задавали много вопросов, на которые интересно отвечать. Подошёл парень лет 15-16 и сказал, что эта картина заставила его пересмотреть свою жизнь. Уж не знаю, что он там решил пересматривать в 15 лет, но это было откровение, послужившее для меня сигналом, что можно приступать к следующей картине. «Герасим» – мой эксперимент, и, если бы он не понравился зрителям, не стоило бы продолжать заниматься режиссурой.

– Уже можно, думаю, сказать, что вы вашими картинами пытаетесь говорить об очень важных, самых главных вещах, довольно понятным языком, делать это просто, без демонстративного морализаторства, с   юмором.  Смотрится это легко, но насколько легко это достигается в процессе?

– Многие маститые режиссёры говорят в своих интервью, что если у вас получилось реализовать хотя бы 30 процентов задуманных мыслей, значит, вы молодец и вам очень сильно повезло. Были крючки и рычажки, которые я закладывал в картину, но они не сработали. Поэтому  очень приятно, когда зрители считывают ту информацию, которую хотелось донести. Никогда не знаешь наверняка, что сработает, а что нет. Особенно юмор. Очень часто бывает, что на площадке все смеются в шесть голосов, а потом на монтаже сидят и думают, а где юмор?

– В «Герасиме» действие происходит в наши дни, в фильме «Дочь тьмы» события разворачиваются в XIX веке. Но, похоже, люди в основе своей не меняются, и проблемы схожие, и помыслы. Как вы думаете, способно ли человечество всё же учиться на своих ошибках, или каждое поколение обречено набивать свои шишки, проходя тот же путь, что и предки?

– Хочу сразу сделать поправку. В фильме «Дочь тьмы» события не происходят конкретно в XIX веке. Там есть много стилизованных вещей, которых тогда быть не могло. Это Русь, но без привязки к определённому времени, год нигде не указан. Это всё-таки не историческое кино.

Что касается вашего вопроса, то мне кажется, что основные человеческие потребности всегда одинаковы. Мы будем ошибаться и дальше, и, по-моему, это нормально. Вообще считаю, что изъяны в людях – это то, что нужно, они отличают нас друг от друга, и не надо этого стыдиться. Допустим, я режиссёр без режиссёрского образования, самоучка. Наверное, это мой изъян, но он может стать для кого-то примером. Надо просто пробовать, идти к своей цели и не бояться осуждения со стороны других людей.

– Мистическая составляющая картины была изначально прописана в сценарии?

– В первую очередь «Дочь тьмы» – это драма. Кино про человеческую душу, человеческие отношения, про то, куда мы двигаемся, что вообще происходит вокруг нас, про проблемы морали. Мистика просто добавляет изюминку и иллюстрирует мысль о том, что очень многие события люди сами придумывают и додумывают, основываясь лишь на слухах и домыслах.

Поэтому хочу сразу предупредить будущих зрителей – это не хоррор в чистом виде. Это, скорее, психологический триллер.

Когда мы с Вадимом Тартаковским писали сценарий, то добавляли туда мистики ровно столько, сколько её есть в жизни. В фильме многое построено на том, что каждый видит что-то своё,  что-то придумывает. Мы сейчас живём в такое страшное время, когда человека можно обвинить без доказательств. А потом подключатся средства массовой информации, и если человек достаточно медийный, известный, его просто затопчут, и никто не будет разбираться в правде – она затеряется после первого переделанного, неправильно поданного интервью. Так произошло и с героем нашего фильма, Иваном, которого люди называли блаженным, но они это придумали сами.  

– Как проходил кастинг? На роль Ивана сразу планировался Георгий Витязев, или же были другие претенденты? И долго ли пришлось искать актрису на роль главной героини?

– Георгия мы утвердили практически сразу. Очень много известных актёров хотели сниматься, им была интересна эта роль. Но я понимал, что Георгий сделает то, что нужно, и всё будет хорошо.

С героиней Аделаиды всё было намного сложнее. Кастинг шёл где-то полтора месяца, посмотрел около 30 актрис. И тут наш художник по реквизиту посоветовал попробовать на эту роль Настю Веденскую. Оказалось, что она идеально подходит, и мы её взяли.

– У Сергея Горобченко в фильме небольшой, но очень выразительный эпизод. Он легко согласился на такую маленькую роль?

– Помогла Настя Веденская, она с ним дружит. Когда утверждали актёра на роль барина, она предложила Горобченко. Я подумал, что он, конечно,  отличный артист, но ему будет неинтересна такая небольшая роль. Настя ему позвонила, рассказала о фильме, о сценарии, и он согласился. Мне кажется, Сергей привнёс в этот фильм определённую изюминку.

– Несомненно… В картине очень точная, атмосферная музыка. Какие задачи вы ставили перед композитором?

– Мне очень жалко композитора Иннокентия Худимова, потому что иногда ему приходилось переписывать музыку по восемь-десять раз. Не подходила по настроению. Давал ему такое расплывчатое задание – «Сделай мне тут что-нибудь мистическое». Спасибо композитору за терпение и понимание. Ещё у нас звучит замечательная музыка Петра Налича. Его произведения я использовал и в «Герасиме». Считаю, что это очень кинематографичный исполнитель, его песня украсила фильм.

– Какую самую главную эмоцию, на ваш взгляд, должен почувствовать зритель сразу после просмотра фильма?

– Хороший вопрос… Самое важное – не давать никакого направления. Знаете, иногда по трейлеру уже точно знаешь, о чём кино. Или перед прочтением книги кто-то тебе раскрывает важную мысль, заложенную в ней. Мне бы хотелось, чтобы каждый увидел в фильме что-то своё. А если я скажу, ЧТО зритель должен увидеть или почувствовать, он уже будет настроен только на это. Важно, чтобы человек, выйдя из кино, просто задумался о своей жизни, всё ли у него хорошо, всё ли он делает правильно, кто его окружает. А все остальные зрительские мысли по поводу картины будут для меня приятным бонусом.