18 апреля в Новом Театре состоялась премьера поэтического спектакля из цикла ПОЭЗИЯ. DOC, реализуемого при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Он посвящен поэтессе Анне Ревякиной.
Анна Ревякина родилась и выросла в Донецке. Автор одиннадцати поэтических книг, в том числе: «Сердце», «UNTITLED», «Хроники Города До. Безвременье», «Зубная фея», «Dominus», «Шахтёрская дочь». Основатель литературной студии «Кофе-кошка-Мандельштам», член Союза писателей ДНР, член Союза писателей России. Стихи переведены на 16 языков. Лауреат множества национальных и международных литературных премий. Евгений Евтушенко назвал Анну Ревякину «великой русской поэтессой», Захар Прилепин – «звездой русского слова, взошедшей в небе Донецка», а Станислав Куняев поставил поэму “Шахтёрская дочь” в русской культуре на уровень плача Ярославны из “Слова о полку Игореве”. По произведениям Анны Ревякиной ставятся спектакли, снимаются фильмы и пишутся песни. Её стихи входят в школьные программы.
Анна окончила Донецкий национальный университет по специальностям “экономика” и “журналистика”. Кандидат экономических наук. Доцент факультета мировой политики МГУ им. Ломоносова. Член Общественной палаты России. Живёт в Донецке и Москве.
Личность современного поэта… Это его стихи? Его биография? Исповедь? То, что о нем думают окружающие? На все вопросы – ответ «да». Все это – личность поэта. Но не только. Поэт – весь мир, который его окружает. И та Вселенная, которую он создает. Проект Поэзия.doc – попытка соединить два этих мира в театральном действии, где игра и документальность, становятся одним целым.
Эдуард Бояков, автор идеи: «В пьесе есть сильный образ – «кевларовый век». Кевлар – новый синтезированный волокнистый материал– чрезвычайно легкий, в то же время сверхпрочный. И вот этот образ новой материи, которая пришла вслед за натуральными материалами – золотом, серебром, бронзой – стал, с ожной стороны, олицетворением современной технологии, цифры, неорганичности, но с другой стороны, прочности, которая сохраняет жизнь. Кефлар применяется в военных технологиях – предохраняет лучше, чем броня, поэтому его используют для бронежилетов. Этот образ объясняет Анну как психотип. Поэтесса считает, что наступило время, когда надо говорить прямо, просто и честно. И ее лучшие стихи – именно такие. При этом она очень образованный человек. И сочетание этих качество характеризует ее феномен. Ревякина – донецкая, плоть от плоти, голос этого топоса. Как профессиональный филолог она прекрасно чувствует и анализирует местные диалекты, ощущает дыхание родного края. Здесь и шахта, и земля, и добывание руды. Все это есть в ее творчестве. При этом она яркая, женственная, хвастающаяся, что у нее «бронежилет с воротничком». Это сильнейший донбасский женский характер. С одной стороны, жесткость и технологичность, а с другой, сила земли, женская и материнская сила. В 2014 году Анна находилась в Донецке под обстрелами вместе со своим ребенком. Сюжет приобретает особую трогательность: на смену погибшему отцу, как в поэме «Шахтерская дочь», или умершему, как в жизни самой Ани, приходит не сын, который защищает страну, а дочь, берущая винтовку и надевающая бронежилет с воротничком. Донецкая амазонка – мощный русский характер.»
На сцене – трое: поэт Анна Ревякина, артисты Евдокия Германова и Валентин Клементьев. Но герой – один: Анна Ревякина. Поэт. Это ее жизнь, ее творчество, ее беды и надежды, ее сны превращаются в спектакль, столь же откровенный, сколь технологичный в плане постановочных средств.
В основе спектакля не только стихи поэтессы, но и пьеса, написанная Алексеем Зензиновым, которая уже на уровне текста превращает документальность вербатима в художественное высказывание. Но откровенен ли сам герой этого вербатима? Готов ли он рассказать о себе всю правду?
Алексей Зензинов, автор пьесы: «У каждого человека есть своя «тёмная зона», куда он не хочет пускать посторонних. У кого-то это отношения с родителями, для других – вера в Бога, навязчивые идеи, детские страхи… У кого-то – всё сразу. Начиная брать интервью, собирая материал для вербатимной пьесы, нужно быть готовым к тому, что попадешь в эту «тёмную зону» – и собеседник закроется. Начинаешь использовать свои приёмы, вызывающие человека на откровенность. У Анны Ревякиной, безусловно, есть своя «зона» (не скажу, какая), и мы достаточно подробно эту зону отсканировали. Анна – человек очень целостный, увлекающийся, «мягкая сила», которая может увести совсем не туда, куда ты собирался. Надо было всё это учитывать. Как мне кажется, история в итоге сложилась – и будет не менее интересной, чем истории Ватутиной, Караулова, Долгаревой.
Я называю поэтический стиль Ани полифоническим камланием. Она заговаривает реальность, как шаманы заговаривают кровь, чтобы утекала жизнь. Если получится передать эту мистику на сцене – буду счастлив».
Спектакль «Во имя Отца…» предельно динамичен. Кажется, что это безостановочный полет, в котором Анна Ревякина, Евдокия Германова и Валентин Клементьев осуществляют стремительный подъем, не давая перевести дух ни себе, ни зрителям. И даже гипнотический рефрен – четырежды повторенный, от раза к разу расширяющийся эпизод, в котором Анна видит вещий сон о своем отце, «работающем гробовщиком у Господа», не тормозит действие, а лишь придает ему на краткое время характер тревожной грезы. В спектакле звучит классическая музыка Равеля, Рахманинова, Бородина, создающая для довольно жесткого, порой шокирующего по степени откровенности текста, возвышенный и умиротворяющий звуковой контекст.
Анна Ревякина, герой спектакля, поэт: “Стихи – это уже и есть та самая предельная откровенность, с которой вообще возможен разговор между людьми, но существует ещё одна высота откровения, которую можно взять только после того, как жизнь завершена. Я сейчас о слове эпистолярном, об интимности переписки.
Пьеса «Во имя отца…» частично опирается именно на мои письма, которые я писала в самом начале войны в Донбассе. Решиться обнародовать их сейчас для меня было очень сложно. Алексей Зензинов деликатнейше взял из них такие формулы слов, которые, как мне кажутся, являются, с одной стороны, общезнаменательными для очень многих людей, а с другой стороны, невероятно личными, если говорить о моём конкретном опыте.“